Российской системе бизнес-образования всего 15 лет, однако за это время ей пришлось пройти путь, на который другие страны потратили несколько десятилетий. Вместе с тем говорить об отечественных стандартах бизнес-образования пока преждевременно.

Современное состояние российского бизнес-образования обсуждают руководители ведущих бизнес-школ Петербурга.

– В Петербурге растет число вузов, предлагающих программы по бизнес-образованию. Насколько вы чувствуете ужесточение конкуренции?

Александр Янчевский, директор Международной школы менеджмента:
– Безусловно, конкуренция растет. Однако надо иметь в виду, что программы МВА имеют разный формат и содержание – вечерние, очные, дистанционные, executive, на русском языке, на английском языке, – и конкуренция начинает сегментироваться с учетом этих различий. Кроме того, существует конкуренция с обучением по программам МВА за границей.

Сергей Мордовин, ректор Санкт-Петербургского международного института менеджмента (ИМИСП):
– Следовало бы сегментировать рынок бизнес-образования более детально. Есть программы повышения квалификации, более продолжительные программы переподготовки, программы МВА. Некоторые мои коллеги к понятию «бизнес-образование» относят и программы первого высшего образования в области управления. Это существенно различающиеся программы и, соответственно, различные сегменты рынка. Число предлагаемых на рынке программ растет год от года. Но если проанализировать ситуацию более детально, то можно сразу увидеть, что количество программ высокого качества (соответственно, и высокой цены) практически не изменяется. Это и понятно – слишком высоки требования к содержанию высококачественных программ, и удовлетворять этим требованиям большинство отечественных вузов просто не готово. Не хватает, в первую очередь, преподавательских ресурсов. Высокая конкуренция ведет к снижению цены продукта, чего не происходит пока в сегменте качественных программ.

Валентин Галенко, проректор Санкт-Петербургского государственного университета экономики и финансов по дополнительному образованию, директор Высшей экономической школы:
– Действительно, конкуренция на рынке бизнес-образования возросла, особенно по программам МВА. Однако уровень предлагаемых программ разнится и зависит от опыта того или иного вуза в области дополнительного образования. В целом же рост конкуренции – явление положительное, поскольку способствует повышению качества предлагаемых программ.

Борис Федоров, директор Открытой школы бизнеса:
– Если говорить о рынке поставщиков бизнес-образования в Петербурге, основные игроки уже давно определились, и позиционирование практически завершилось. Между ведущими игроками особой конкуренции, на мой взгляд, не наблюдается. Просто предлагаются различные программы для различных потребителей. Потребители услуг имеют возможность выбора, и это, на мой взгляд, хорошо.

Ян Эклоф, президент Стокгольмской школы экономики в России:
– Число вузов растет, но это та конкуренция, которая стимулирует. Сейчас можно наблюдать одновременное увеличение и спроса, и предложения. В будущем мы увидим консолидацию рынка – предложения незначительных игроков перестанут представлять интерес, малым организациям придется объединяться или уходить с арены. Но в общем, наблюдаемое увеличение конкуренции – очень положительный признак.

Александр Белявский, ректор Северо-Западного филиала Международного университета:
– Число вузов, предлагающих бизнес-образование, возрастает, но конкуренция не растет, так как число реальных бизнес-программ почти не увеличилось и их в Петербурге можно пересчитать по пальцам обеих рук. К сожалению, растет число псевдобизнес-программ, когда обычные экономические или управленческие курсы повышения квалификации или второе высшее образование по этим специальностям выдаются за бизнес-образование. Все эти программы готовят не бизнесмена и предпринимателя, а экономически грамотного наемного работника для современных рыночных структур.

Василий Окороков, директор Международной высшей школы управления Санкт-Петербургского государственного политехнического университета:
– В настоящее время на рынке бизнес-образования пока не чувствуется ужесточения конкуренции, что объясняется большим количеством вузов, предлагающих этот вид образования (например, в Петербурге действуют около 200 образовательных учреждений, в том числе более 40 из них – государственные). На рынке же МВА-образования действуют свыше 10 университетов и бизнес-школ города, однако спрос на такое образование в России и в Петербурге пока относительно вялый. Правда, в недалеком будущем он вырастет – по мере выхода российских компаний на международный рынок.

– В чем могут конкурировать российские бизнес-школы с западными?

Сергей Мордовин:
– В настоящее время отечественные и зарубежные школы бизнеса работают на разных рынках и с разными клиентами. Если управленец планирует развитие своей карьеры в России, то западные школы бизнеса ему вряд ли чем-то смогут помочь: они просто не в состоянии это сделать ввиду отсутствия знания среды бизнеса, в которой работают отечественные управленцы. Фундаментальные знания они могут дать весьма неплохие, но и ведущие отечественные бизнес-школы делают это ничуть не хуже.
Безусловно, российские бизнес-школы не могут пока конкурировать с западными коллегами на их рынках, но, как мне представляется, к этому пока и не надо стремиться. Наши конкурентные преимущества очевидны на наших целевых рынках, и их надо использовать. Понятно, что недалек тот день, когда на российский рынок придут ведущие западные бизнес-школы (вопреки достаточно распространенному среди обывателей мнению пока ни одна приличная западная бизнес-школа не пришла в Россию). Видимо, можно с большой долей определенности предсказать формирование новых альянсов отечественных и западных школ, слияния и поглощения в этой отрасли, к чему следует быть готовыми.

Ян Эклоф:
– Даже говоря о российском рынке, я не уверен, что разделение на российские и западные бизнес-школы очень интересно, мне кажется более актуальным разделение на хорошие и плохие школы. Хочется наблюдать, как хорошие школы растут и развиваются, увеличивают число программ, представляющих ценность для слушателей, и тогда вопрос конкуренции с западными школами будет все менее актуален. Безусловно, мы будем наблюдать увеличение числа альянсов между российскими и западными школами.

Александр Белявский:
– Первое преимущество российского бизнес-образования перед западным – дидактическое. Западное бизнес-образование, в особенности американское, ориентировано на педагогику «кейс-стади» – анализ кейсов или, проще говоря, разбор конкретных примеров из бизнес-практики различных компаний. То есть они идут от частного к общему и часто до этого общего, то есть фундаментально обобщенного, не доходят.
С одной стороны, это повышает сиюминутную мобильность бизнес-программ, так как они выстроены на самых злободневных кейсах, отражающих текущий момент бизнес-практики. Но с другой стороны, все эти кейсы и примеры очень быстро «прокисают», теряют свою актуальность и буквально через два-три года с изменением ситуации на том или ином сегменте рынка становятся неактуальными. А это значит, что бизнес-школа искусственно и искусно привязывает к себе слушателей, держит их на коротком поводке – в том смысле, что через каждые два-три года, максимум – пять лет, им необходима переподготовка, набор новых кейсов и их анализ.

– На Западе аккредитация бизнес-школ существует в двух видах: государственная и общественная. Последняя организована общественными организациями делового и академического сообществ. Нужна ли в России такая система?

Юрий Деревянко:
– На наш взгляд, в России необходимо создать систему, в которой бизнес-программы проходили бы аккредитацию в соответствующих профессиональных сообществах. В этом случае аккредитация отражала бы мнение известных специалистов об уровне подготовки, который обеспечивают данные программы именно в конкретной области.

Александр Янчевский:
– Безусловно, нужна. Более того, наиболее авторитетными аккредитациями за рубежом являются негосударственные (AMBA, AACSB, EQUIS). При создании такой системы общественно-профессиональной аккредитации государственная аккредитация станет излишней или будет основываться на заключении общественно-профессиональной. Однако общественно-профессиональная аккредитация должна быть основана не на сообществе бизнес-школ, а на сообществе потребителей – на выпускниках и деловом сообществе в широком смысле.

Сергей Мордовин:
– Я всегда был и остаюсь противником государственной аккредитации и, соответственно, государственных дипломов для программ дополнительного образования, включая программы МВА. Большинство самых престижных зарубежных аккредитаций (AACSB, EQUIS, AMBA, IQA) – это именно общественные аккредитации. Может быть, российское общество в силу целого ряда объективных и, к сожалению, субъективных причин пока еще не вполне готово проводить такие, действительно независимые и высококачественные экспертизы. Да и на данном этапе развития бизнес-образования, когда качественная его часть может быть оценена примерно как 10–15% от общего числа предлагаемых программ, «государево око» может стать каким-то барьером на пути тотальной халтуры.

Валентин Галенко:
– Да, нужна. В известном смысле Экспертный совет по МВА является прообразом такой системы. Кроме того, базой для развития общественной организации может стать Российская ассоциация бизнес-образования (РАБО), где собраны представители ведущих бизнес-школ России.

Борис Федоров:
– В мире уже существуют три весьма авторитетные организации, осуществляющие аккредитацию. Это АМВА в Великобритании; AACSB в США; европейская организация EQUIS. Требования этих организаций весьма жесткие. Если российские бизнес-школы хотят достичь авторитета на рынке бизнес-образования, на мой взгляд, им следует стараться довести качество программ до требований этих организаций и проходить аккредитацию в них.

Александр Белявский:
– В нашей стране с ее коррумпированностью как государственных, так и общественных структур всякая дополнительная форма аттестации – это не содействие развитию инновационных форм и методов бизнес-образования, а введение дополнительных бюрократических препон.
Никакая общественная организация, состоящая из представителей вузов или бизнес-школ, не может объективно и непредвзято оценить любого нового игрока на рынке бизнес-образования, потому что представители организаций сами составляют этот рынок, и их естественная реакция – не допустить на него конкурента под любым, даже самым благовидным предлогом. К примеру, под предлогом того, что та или иная программа не соответствует установленному стандарту.

– Как российские бизнес-школы привлекают отличных преподавателей, когда на практике те смогут заработать на порядок больше?

Александр Янчевский:
– Это иллюзия, что отличные преподаватели ведущих российских бизнес-школ имеют невысокую заработную плату. Если бы это было так, их бы просто не было. Достаточно часто уровень зарплаты вполне сопоставим, в первую очередь, с западноевропейским, а с учетом стоимости жизни иногда он бывает и выше. Конечно, их зарплата ниже, чем в ведущих школах США. Но в США уровень зарплат и вообще выше. Относительно невысокая заработная плата – только в школах, далеких от лидерства.

Сергей Мордовин:
– Сегодня хороший преподаватель хорошей отечественной школы бизнеса зарабатывает $2–3 тыс. в месяц. Причем это относится не только к Москве и Петербургу. Отличный преподаватель отличной школы может зарабатывать до $10–15 тыс. Сегодня уже не редкость почасовая ставка преподавателя $80–100. Есть звезды, получающие до $2 тыс. в день. Насколько я понимаю, в отечественном бизнесе такие заработки пока еще не стали нормой. Проблема в другом. Таких отличных преподавателей на всю страну – не более 25–30 человек…

Борис Федоров:
– Используем опыт наших западных партнеров. Например, в Открытом университете нет преподавателей, а есть тьюторы. Для тьюторов их тьюторская зарплата не является основным источником дохода. Основное место их работы – реальный бизнес. Как в Великобритании, так и в России оплата труда тьюторов не очень велика, люди идут работать по причине интереса к этой деятельности.

Александр Белявский:
– Мы привлекаем не только лучших петербургских, но и лучших московских преподавателей из головной организации – Международного университета в Москве. Гонорар наших преподавателей включает базовую почасовую оплату, которая не ниже средневзвешенной. Также они получают премию за мастерство, которая определяется на основании рейтинговой оценки самих слушателей МВА. На практике у большинства преподавателей по результатам рейтинговых оценок премия увеличивается в среднем в 1,5–1,8 раза.
И, наконец, главный бонус, который ждет преподавателей, – это гонорар за индивидуальное консультирование слушателей по актуальным, злободневным и часто трудноразрешимым проблемам предпринимательской деятельности, с которыми наши слушатели сталкиваются на деле.
Метод профессорско-преподавательского консалтинга изначально включен в нашу технологию бизнес-образования и реально приучает предпринимателей иметь профессиональную команду внештатных бизнес-консультантов, что заметно облегчает их работу и, что особенно важно, делает ее более эффективной и более безопасной.

Василий Окороков:
– Представление о том, что преподаватели бизнес-школ – совсем бедные люди, не соответствует действительности, поскольку их труд оплачивается в целом достойно. Кроме того, мотивы учить, заниматься наукой определяются далеко не только зарплатой. Оплата труда артистов тоже невысока, однако желающих быть ими – предостаточно.

– У потенциальных и реальных слушателей программы MBA зачастую возникает резонный вопрос: как этот преподаватель научит меня делать бизнес и зарабатывать большие деньги, когда он сам никогда бизнесом не занимался?

Юрий Деревянко:
– Наше правило – привлекать специалистов, имеющих практический опыт работы в данной сфере или консультирующих по данным вопросам. Часто применяем комбинированную схему – когда лекционную часть курса читает университетский профессор, а кейс-обучение проводят практики.

Александр Янчевский:
– Очень правильный вопрос! Наверное, нужно менять преподавателя. Но вместе с тем надо иметь в виду, что действующий бизнесмен далеко не всегда готов сказать, каким бизнес будет завтра и как нужно будет его делать. МВА – это в том числе и подготовка к бизнесу завтрашнего дня, и здесь нужны учителя, которые над этим систематически думают, включая и теоретический аспект. Хороший учитель – это тот, который сочетает в себе три способности: способность генерировать новые знания, способность практически применять знания и умение объяснить первое и научить второму.

Сергей Мордовин:
– У меня есть своя модель компетенций преподавателя бизнес-школы: «Знание дисциплины + Знание бизнеса + Умение преподавать взрослым». Соответственно, без любой из этих трех составляющих человек, на мой взгляд, не имеет морального права входить в аудиторию преподавать бизнесменам.

Валентин Галенко:
– Я против формулировки «Пусть меня научат». Вряд ли можно научить делать бизнес. Любой предприниматель весьма скептически отнесется к человеку, претендующему на должность топ-менеджера только потому, что в дипломе у него есть запись о присвоении квалификации «менеджер» и даже степени МВА. Делать бизнес, быть управляющим – это род специфического таланта, а работа менеджера – совокупность таланта, знаний и, конечно, приобретенного опыта. Что касается наших преподавателей, то они, как правило, являются практикующими консультантами, а некоторые из них и сейчас работают в бизнесе.

Борис Федоров:
– Вопрос вполне уместный. И я не понимаю, как может преподаватель-теоретик научить других применять теорию на практике, если сам не научился это делать, занимаясь реальным бизнесом.

Ян Эклоф:
– Я тоже не верю в преподавателей, которые далеки от реальной жизни. В случае если преподаватель – только теоретик, он не сможет научить топ-менеджера, как лучше вести бизнес. Он может только дать теоретические основы, технологии, но не научить зарабатывать деньги.

– Большинство российских бизнес-школ пока предлагают вечерний формат занятий, хотя понятно, что это не самый оптимальный вариант. Насколько перспективны другие форматы обучения?

Александр Янчевский:
– Перспективны и нужны все форматы обучения. Форма выбирается в зависимости от условий, обстоятельств и поставленных задач. Форматы, безусловно, неэквивалентны. Есть точка зрения, что уровни качества подготовки по очной, вечерней и дистанционной формам соотносятся как 100 – 10 – 1. Но выбор определяется целью и наличным ресурсом времени и денег.

Сергей Мордовин:
– Если лет 15 назад большинство западных программ давались в дневном формате и приоритетно именно их можно было рассматривать как качественные, то сегодня очевидна тенденция к уходу в форматы вечерний и модульный. Это и понятно – немногие практикующие управленцы могут позволить себе надолго оторваться от бизнеса. Уж если вечерний формат не оптимален (с этим трудно не согласиться), то формат дистанционный не оптимален, на мой взгляд, еще более. Дистанционные методы практически незаменимы для передачи информации и являются отличным дополнением к очному формату. Кроме того, образование в заочном режиме, если мы говорим о действительно качественном образовании, требует жесточайшей самодисциплины, что существенно ограничивает круг потенциальных слушателей. Мне представляется наиболее перспективным формат модульный, который позволяет в значительной степени сочетать преимущества форматов очного (отрыв от работы) и вечернего (присутствие в бизнесе) и, соответственно, устранить присущие очному и вечернему форматам недостатки.

Борис Федоров:
– С самого начала нами была избрана именно дистанционная система. К сожалению, в России бытует мнение, что профессиональная подготовка сводится к получению знаний, и обычно все обсуждения достоинств и недостатков той или иной системы обучения сводятся к обсуждению технологии транслирования информации – знаний. А дистанционная система, созданная у нас, позволяет людям не только получить знания, но и развивать навыки использования знаний на практике, причем, что важно, применительно к конкретной деятельности человека, организации, бизнеса.

Ян Эклоф:
– Наибольший потенциал мы видим в совмещении модульных занятий, где обучение идет вживую, а также дистанционного обучения – необходимо организовывать систему домашней подготовки, которая бы выполнялась слушателями. Это то, что мы стараемся делать в Стокгольмской школе. В 100-процентное дистанционное обучение мы не верим, так же как и в обучение, где нет самостоятельной работы.

Александр Белявский:
– Исключительно дистанционная форма учебы неприемлема для бизнес-образования. Потому что бизнес – не удел одиночек, даже самых гениальных. Бизнес – командная игра. Маленький бизнес – это маленькая команда, большой бизнес – большая команда. Поэтому многие бизнес-навыки и умения могут быть отработаны и закреплены только в реальной, а не в виртуальной учебной группе, то есть в команде. Во всяком случае все бизнес-тренинги мы проводим в группе или в микрогруппах. Более того, и при проведении итогового государственного экзамена по МВА мы используем командные методы обучения и проверки полученных знаний, навыков и умений.

– На Западе требования к MBA гораздо жестче. У нас же пока в большинстве случаев действует принцип: заплатил – получишь диплом. Изменится ли положение в будущем?

Юрий Деревянко:
– Так как МБИ реализует МВА-программы совместно со школой бизнеса Стокгольмского университета и выпускники программ получают диплом МВА Стокгольмского университета, имеющего наивысшую аккредитацию в сфере бизнес-образования – EQUIS, то обучение по программам МВА в нашем институте полностью соответствует жестким требованиям к качеству, которые предполагает такая аккредитация.

Александр Янчевский:
– Жесткие требования к МВА на Западе имеют место в ведущих школах. Во многих заурядных западных школах тоже действует принцип «заплатил-получил». Вообще-то качество продукции определяется не хорошим отношением производителя к потребителю или высокими моральными качествами производителя, а конкуренцией, причем не только с прямыми конкурентами, но с возможностью для потребителя выбрать иное приложение своему времени и деньгам. Как учил Адам Смит, булочник встает затемно печь булки не потому, что хочет порадовать нас свежим хлебом. Все взаимосвязано. Будет российская экономика становиться конкурентоспособной, значит, она будет требовать высокопрофессиональных менеджеров, и школы будут их готовить, а кто не будет, тот умрет.

Сергей Мордовин:
– Я бы просто законодательно закрывал учебные заведения, «торгующие» дипломами. Это ведь касается, к великому сожалению, не только бизнес-образования и не только образования дополнительного. Сегодня, по моим субъективным представлениям, из 32 образовательных учреждений, получивших государственную аккредитацию программ МВА, не более пяти реализуют более или менее приличные программы МВА. Я бы рекомендовал потенциальным слушателям программ МВА поинтересоваться процентом отсева студентов (если он менее 10% – это весьма тревожный симптом), жесткостью процедур набора и выпуска и лишь после этого принимать решение о том, куда нести свои деньги. Надеюсь, что в перспективе ситуация изменится вследствие естественного выдавливания с рынка некачественных программ.

Валентин Галенко:
– Не могу согласиться с данным утверждением, особенно в отношении МВА. К сожалению, такое еще встречается, но не в большинстве своем… Положение уже существенно изменилось. И дело здесь не только в репутации бизнес-школы (что чрезвычайно важно!), но и в серьезном повышении требовательности слушателей, растущей год от года.

Борис Федоров:
– Насколько массовым является желание подменить развитие собственной компетентности покупкой документов, мне трудно оценить. На мой взгляд, не стоит так обобщать. Действительно, встречаются люди, считающие, что «документ» – это главное. Эти люди имеют возможность «купить свою мечту», для них имеется масса предложений на сайтах, спам регулярно об этом сообщает. Только какое отношение к бизнес-образованию имеют люди, желающие купить, и те, кто продает документы? На мой взгляд, это совершенно иное явление и иной рынок.

Ян Эклоф:
– Да, это изменится для хороших школ. Хорошие образовательные учреждения не могут себе позволить продавать дипломы, это сразу же разрушит их репутацию. Рынок нельзя обмануть, это будет очевидно для работодателей.

– Существует ли все-таки российская модель бизнес-образования? И если нет, то какой она должна быть?

Юрий Деревянко:
– Российская модель бизнес-образования находится в стадии формирования. На сегодня одной общей модели нет. Есть несколько наиболее типичных подходов к организации бизнес-образования, которые применяют российские бизнес-школы в своей практике.
Если говорить о том, какой должна быть такая модель, то, на наш взгляд, она должна быть ориентирована на подготовку руководителей и специалистов для конкретных отраслей, с применением современных технологий в сфере образования и использования накопленного опыта лучших российских и западных бизнес-школ.
Мы считаем, что в России большую перспективу имеют МВА-программы, имеющие четкую ориентацию на подготовку руководителей в определенной сфере деятельности (специализированные МВА). Такие, которые преобладают в большинстве европейских стран. Тогда как подход США к организации обучения по программам МВА, при котором осуществляется подготовка менеджеров вне зависимости от их предполагаемой сферы деятельности (так называемые «дженерал» МВА), не всегда себя оправдывает в России и меньше соответствует российским условиям.

Александр Янчевский:
– Предположения о возможных национальных особенностях открывают широкую перспективу для различного рода слабо аргументированных дискуссий типа «западники – славянофилы – евразийцы». Сейчас практически нет шансов развития России по пути изоляционизма, поэтому, скорее всего, модели бизнес-образования будут развиваться не в рамках национальных парадигм, а с ориентацией на различные типы бизнеса и различные группы потребителей.

Борис Федоров:
– В России еще только зарождается понимание того, что такое вообще бизнес-образование и для каких целей оно предназначено. Поэтому периодически и возникают дебаты на тему «российской модели». Интеграционные процессы в Европе породили так называемый болонский процесс. Российский бизнес интегрируется с бизнесом иных стран, а это требует внятной и понимаемой партнерами по бизнесу системы менеджмента, маркетинга, бухгалтерского учета.

Сергей Мордовин:
– Вопрос сложный. За последние 15 лет методом проб и ошибок, копируя достоинства и недостатки преимущественно американской и европейской моделей бизнес-образования, в России сложилась некая модель образования, которую я назвал бы «моделью переходного периода». Определили эту модель многие факторы: традиции отечественного образования и практика российского бизнеса 1990-х, которые сформировали уродливый гибрид академической и бизнес-культур в соответствующих образовательных учреждениях; отсутствие базовой управленческой подготовки слушателей и объективная необходимость быстрейшего получения прикладных знаний для эффективного управления бизнесом, что привело к примитивизации содержания многих программ; катастрофический дефицит преподавательских кадров, приведший в ряде случаев к простой «громкой читке» в аудитории плохо переведенных западных учебников. Не думаю, однако, что все настолько пессимистично.
По мере перехода отечественной экономики к реальным цивилизованным рыночным отношениям и российское бизнес-образование постепенно приобретет более цивилизованный облик. Это будет нечто, отличное от существующего в Америке и Европе. Скорее всего, мы сумеем при сохранении глубоких отечественных академических традиций сконцентрироваться на прикладном предназначении бизнес-образования, не скатившись к примитивному натаскиванию слушателей, характерному для некоторых западных школ.

Василий Окороков:
– По моему мнению, российская модель бизнес-образования существует. Я думаю, что ее принципиальное отличие от западной заключается в предоставлении более фундаментальной научно-методической подготовки и в стремлении научить человека учиться всю жизнь самостоятельно. В этом основная предпосылка успешного бизнеса.


Российскому бизнес-образованию 15 лет

В июне 2005 года исполняется 15 лет Российской ассоциации бизнес-образования (РАБО).

Валентин Галенко, проректор Санкт-Петербургского государственного университета экономики и финансов по дополнительному образованию, директор Высшей экономической школы:
– Повышение качества бизнес-образования во многом связано с тем, что в России сформировалось сообщество профессионалов, обобщающее и распространяющее все лучшее, что накоплено ведущими образовательными учреждениями страны. Речь, конечно, идет о Российской ассоциации бизнес-образования (РАБО). Я хотел бы поздравить всех членов РАБО с 15-летием и пожелать им успехов в дальнейшей совместной творческой работе!
Конкурентное преимущество российских бизнес-школ заключается в том, что мы знаем российские условия хозяйствования и понимаем менталитет наших менеджеров. Это позволяет адаптировать мировой управленческий опыт к реалиям российского бизнеса. РАБО способствует эффективному взаимодействию с коллегами – членами ассоциации, представляющими наиболее профессиональную часть вузовского сообщества страны, работающего в области бизнес-образования. РАБО, объединяя творчески мыслящих профессионалов, не только дает возможность обмениваться мнениями и опытом, но и является локомотивом, продвигающим наиболее прогрессивные идеи и проекты. Это связано и с тем, что в процессе своего развития РАБО стала организацией, в которой уже много лет работают и представители высшей школы, и представители реального бизнеса, а ее международные связи весьма способствуют развитию российских бизнес-школ.