Какие вызовы ожидают бизнес-образование в условиях современной экономической и политической турбулентности?

Как известно, нынешняя социально-экономическая ситуация в России характеризуется триадой: стагнация – рецессия – стагфляция. В 2013 году от экономического роста в 3,5 – 4,5% в год наша страна перешла к стагнации: ВВП увеличился всего на 1,3% при нулевом развитии промышленности, сокращении инвестиций, строительства, производства машин и оборудования, экспорта, капитализации российских компаний и финансового результата деятельности предприятий и организаций.

В I и II кварталах 2014 года наступила техническая рецессия, когда квартальный ВВП стал снижаться по отношению к предшествующему кварталу. С III квартала 2014 года началась полная рецессия, когда объем квартального ВВП сократился по отношению к соответствующему периоду прошлого года. При этом усугубились тенденции по сокращению важнейших показателей 2013 года, в дополнение к ним значительно сократился импорт и в целом объем внешней торговли, при этом впервые за последние 15 лет снизились реальные доходы населения, чего не было даже в кризис 2008 – 2009 годов.

При переходе к стагнации и рецессии рост инфляции (повышение потребительских цен) усилился – в годовом выражении с 5,1% в 2012 году до 6,8% в 2013 году и 7,5%, ожидаемых в 2014 году. В результате возникла стагфляция, которая ухудшила социально-экономическое положение в стране и серьезно затруднила преодоление стагнации и рецессии.

Заметим, эти тенденции возникли в основном за счет внутренних причин социально-экономического развития России, поскольку первые санкции были введены только в марте 2014 года, а более серьезные отраслевые и секторальные санкции начались с июля и сентября этого года и пока мало повлияли на экономические результаты деятельности.

Из этого тяжелого социально-экономического положения мы будем выбираться с большим трудом и в лучшем случае преодолеем стагнацию, рецессию и стагфляцию только к 2020 году. Поэтому на ближайшие несколько лет перед бизнес-школами стоит проблема выживания: сохранение коллектива, всемерная экономия затрат, активизация усилий по приему, поскольку с каждым годом, в том числе и по материальным причинам, все меньшее число слушателей идут на бизнес-образование. Наибольшие трудности испытают программы по магистратуре, переподготовке и MBA, формируемые из лиц, уже имеющих высшее образование. Набор студентов на бакалавриат проходит лучше, хотя численность претендентов из-за демографических сдвигов возрастной структуры населения сокращается.

Какие вызовы ожидают бизнес-образование в дальнейшем, например через три – пять лет, зависит от того, какие меры будут приняты по преодолению стагнации и рецессии и ускорению социально-экономического развития страны – нашей главной задачи. Если страна пойдет по пути, намеченному Президентом РФ В.В.Путиным в его программном выступлении на Петербургском международном экономическом форуме в мае 2014 года, то бизнес-образование должно качественно измениться. Это связано с главной задачей, которую поставил В.В.Путин, – осуществление глубокой технологической революции в России с обновлением устаревших основных фондов, техническим перевооружением основных отраслей промышленности и всего народного хозяйства, созданием передовой транспортно-логистической инфраструктуры, приоритетным развитием высокотехнологических отраслей, прежде всего всей сферы «экономики знаний» (наука, образование, информационные и биотехнологии, здравоохранение), с переходом на инновационный путь развития.

Актуальными становятся известные слова В.И.Ленина, запомнившиеся еще с советских времен, о том, что экономист должен смотреть вперед, в сторону развития техники, иначе история повернется к нему задом. Именно в этом будут заключаться содержательные перемены в бизнес-образовании. Оно в большей мере должно приобретать инженерно-экономическую окраску с обучением слушателей методам технологического обновления производства. Это технологическое перевооружение предполагает переход от стагнации инвестиций сегодня к их форсированному росту, при этом в разы будет увеличено инвестиционное кредитование как наиболее эффективная форма инвестиций, четко нацеленная на результат, окупаемость, возвратность при жестком контроле со стороны коммерческих банков.

В настоящее время, как известно, объем инвестиционного кредитования составляет менее 2% активов нашей банковской системы (около 1 трлн. из 55 трлн. руб.). Таким образом, доля инвестиционного кредита отечественных банков в общем объеме кредитования в России крайне низка – немногим более 8% в сравнении с 20% в Китае, 33% в Германии, 52% в США.

Президент России выдвинул задачу – повышение роли коммерческих банков в инвестиционной деятельности – и предложил увеличить для этого их капитализацию за счет госкредита в обмен на привилегированные акции этих банков. При этом важнейшей формой инвестирования В.В.Путин предложил сделать проектное финансирование, практически отсутствующее в нашей стране при использовании кредитных средств. Он предложил почти вдвое снизить процентные ставки на инвестиционный кредит для конечного пользователя и обеспечить широкий доступ предприятий и организаций к дешевым инвестиционным кредитам. Для чего потребуется радикально изменить политику Центрального банка, который совсем не занимается инвестиционным кредитованием и поэтому стоит в стороне от проблем социально-экономического развития страны. Скорее наоборот, пытаясь подавить инфляцию и поддержать рубль, Центральный банк нашей страны пошел на беспрецедентное повышение своей ключевой ставки с 5,5% сначала до 7,5%, а потом даже до 8%, что привело к заметному удорожанию кредитных средств и существенно замедлило наше социально-экономическое развитие. Экономика страны была принесена в жертву выполнению ведомственной задачи ЦБР, которая окончилась полным провалом – инфляция не снизилась, а, напротив, заметно повысилась, при этом курс рубля не укрепился, а стал падать быстрее, чем было до сих пор.

Свою лепту в ухудшение социально-экономической ситуации внесло и Министерство финансов своей жесткой политикой по сокращению государственных инвестиций вместо их форсированного роста, по сокращению доли «экономики знаний» в бюджетном финансировании, а значит и в ВВП.

Превалирование фискального начала над стимулированием экономического роста тоже сыграло свою негативную роль. Альтернативой такому порочному подходу стало предложение В.В.Путина по стимулированию экономического роста – его предложение по разработке механизмов стимулирования технологического обновления, нового строительства, где он предложил полностью освободить капиталовложения от налогообложения, импортозамещения, увеличения экспорта неэнергетических товаров с заданием ежегодно увеличивать его по 6% и т.д.

Поручения, которые В.В.Путин дал Правительству РФ, министерствам и ведомствам по этим вопросам 14 мая 2014 года, к сожалению, не были поставлены в центр их работы. Представленный Министерством финансов РФ проект федерального бюджета на 2015 год с прогнозом бюджетов на 2016 и 2017 годы разработан без учета предложений Президента РФ. Обнародованная новая денежно-кредитная политика ЦБР тоже не содержит какого-либо поворота к социально-экономическому развитию, преодолению стагнации, рецессии и стагфляции. Прогнозные оценки Минэкономразвития России на перспективу крайне пессимистичны и на ближайшие годы предусматривают продолжение застоя экономики. В результате не вполне ясно, куда и как пойдет наше развитие. Хотя хочется верить в лучшее.

Многие программы бизнес-образования, в частности программа MBA, достаточно дороги. Спрос на них во многом зависит от платежеспособности участников рынка труда. Сможет ли система образовательного кредита изменить ситуацию в лучшую сторону?

Безусловно, сможет, если этот кредит будет предоставляться под низкий процент, например под 6% годовых, на срок 10 – 15 лет, так чтобы ежегодные выплаты этого кредита не снижали сколь-либо существенно уровень жизни бизнесменов, которые решили получить профессиональную степень менеджмента. Именно так обстоит дело с соответствующим кредитом в развитых странах. Он выдается не только на обучение по программам дополнительного обучения типа MBA, но и на обучение в магистратуре или аспирантуре.

Первую в России программу DBA – программу Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ, набор на которую состоялся в 2002 году, уже окончили около 500 человек не только в России, но и в Казахстане, что свидетельствует о росте спроса на эту программу. Следует ли разработать стандарты качества для программы DBA? Кто обучается по этой программе и какие проблемы здесь возникают?

Мы гордимся нашей программой DBA, которая аккредитована и в американской, и в западно-европейской, и в восточно-европейской ассоциациях бизнес-образования, а недавно получила высшую аккредитацию, самую, пожалуй, сложную в бизнес-образовании – английскую аккредитацию АМВА, которую имеют всего 45 бизнес-школ в мире. Наша программа признана рядом западных университетов и бизнес-школ, которые предоставляют нашим слушателям уникальное право защитить у них итоговую работу DBA и, не обучаясь в соответствующем учебном заведении, получить их полный диплом DBA. Трудно найти другой подобный пример применительно к российским программам МВА или DBA. И у нас в РАНХиГС, и в других учебных заведениях есть программы, где выдаются западные дипломы, например по МВА или по переподготовке, но в случае прохождения соответствующего курса от начала и до конца. Притом с ключевым участием зарубежных преподавателей.

Мы взяли стандартную западную модель программы DBA, предварительно изучив ее применение в США, Великобритании, странах Западной Европы и в Австралии, где эта программа получила большое развитие. Эта программа, как известно, изначально возникла как программа обучения в аспирантуре для получения диплома PhD применительно к бизнес-образованию, поскольку степень PhD на Западе присуждается за теоретические работы по науке, а не по прикладным дисциплинам, которые входят в бизнес-образование. Это всегда четырехлетние программы, как в западной аспирантуре. Затем эта степень оказалась востребованной топ-менеджерами западных компаний, и для них была сделана модификация, рассчитанная на трехлетнее образование. Мы взяли эту трехлетнюю схему образования с небольшим числом учебных часов – около 600 часов за три года.

Эти учебные часы в дополнение к программе МВА, которую, как правило, имеют те, кто приходит на DBA, содержат важные для топ-менеджера избранные темы по стратегическому менеджменту и маркетингу, руководству корпоративными финансами, управленческому эккаунтингу, международному бизнесу, особо важно – по кадровой политике и т.д. Кроме того, сюда входит обучение знаниям и навыкам лидерства, связанного с собственно технологией управления. Наконец, ряд курсов обучает топ-менеджеров проведению прикладных исследований, умению находить и обрабатывать информацию, осуществлять презентацию и многому другому.

Но главное в программе DBA, как и в PhD, – это осуществление монографического исследования, которым слушатели занимаются в течение всех лет обучения, выбирая с самого начала тему и получая научного руководителя, а если необходимо – и консультанта. При этом по желанию слушателей им предоставляется возможность подготовить и защитить кандидатские диссертации. Если же человек уже имеет кандидатскую степень, а таких у нас до трети всех слушателей, то в ходе работы по DBA он готовит диссертацию на соискание степени доктора наук.

Требования к выпускной работе DBA у нас несколько выше, чем к кандидатской диссертации, и объем этой работы больше, поэтому часто наши слушатели защищают кандидатские диссертации раньше, чем выпускные работы. Выпускная работа, как правило, касается основ бизнеса слушателя, но в первый год он изучает литературу, потом – опыт предприятий зарубежных стран и России по этой тематике, и только затем он пытается использовать полученные результаты для улучшения своего бизнеса. Мы приветствуем, если в итоговую работу уже включены первые результаты внедрения тех инноваций, которые разработал слушатель.

По опыту нашей десятилетней работы, при приеме 25 – 30 слушателей на обучение по программе DBA оканчивали ее с защитой работы в среднем 15 – 18 человек, остальные же не успевали написать работу при предъявленных требованиях, в результате часть из них предпочитали обучаться еще год, в течение которого доводили работу до нужной кондиции. В итоге мы пришли к выводу, что следует переходить на четырехлетнее обучение по DBA. Кстати, АМВА смогла аккредитовать нашу программу только при этом условии.

Определенные стандарты можно ввести таким же образом, как они применяются к иной профессиональной образовательной степени, например к степени бакалавра. Ее нельзя получить за один или два года обучения, она предполагает четырехлетний, а иногда и пятилетний срок обучения. Или МВА. Нельзя получить степень МВА за полгода. Американская программа МВА – это всегда два года. И только для «Executive MBA» иногда делается исключение – полтора года.

Каждая степень имеет собственные характеристики. Нельзя назвать DBA программу, рассчитанную, например, на полтора года. Безусловно, такие программы имеют право на существование, также как и трехмесячные программы, но они не называются программами МВА или DBA, а имеют свои названия, например «Executive programs» и т.д. На наш взгляд, не которые стандарты не помешали бы, тем более что они являются общепринятыми в мире – это трехи четырехлетнее обучение DBA, это крен к написанию работы с перечнем требований, наличие публикаций и т.д. Вот что не нужно – это государственный диплом, и хорошо, что по МВА его тоже отменили, потому что качество МВА в различных школах очень разное, и фактически это разное образование.

В американских рейтингах бизнес-школ одним из главных показателей является заработная плата через три года после получения профессиональной степени. Например, выпускник МВА Гарварда, или Sloan Business School MIT, или Стэнфорда получает годовой заработок в районе 300 тыс. долл., а выпускник МВА какой-либо неаккредитованной школы бизнеса, коих в США несколько сотен, получит зарплату 40 – 50 тыс. долл. Понятно, что это совершенно разные вещи.

Мы стараемся принять на обучение по программе действительно топ-менеджеров – средний возраст 45 лет, руководящий стаж, богатый бизнес-опыт. В числе слушателей преобладает периферия. Нам удалось открыть программы DBA в Астане и Алматы, им уже скоро тоже будет по десять лет. Наши попытки сделать группы DBA в других городах России – в Санкт-Петербурге, Казани, Новосибирске – пока не увенчались успехом, но мы делаем новые попытки совместно с университетами и бизнес-школами этих городов.

Крайне важно поддерживать связь со своими слушателями. Они содействуют нашему набору на обучение по программе МВА и другим учебным программам, часто рекомендуют нам кандидатов для обучения по DBA, участвуют в семинарах, которые мы ежемесячно проводим в академии, в том числе в онлайнрежиме. Один раз в год мы проводим научную конференцию и встречу выпускников. Крайне важно продолжить общение и связь со своими выпускниками.

Многие наши преподаватели DBA, систематически встречаясь со слушателями, уверены, что они обогащаются в результате этого общения и получают дополнительные знания от своих выпускников – людей с богатым опытом. Мы постоянно проводим «круглые столы», стремясь по крупицам собрать интересный опыт, например, выживания в условиях кризиса или инновационной деятельности той или иной компании, среди которых немало «газелей», то есть быстрорастущих компаний. Часто на предприятиях, возглавляемых нашими выпускниками, мы проводим консультационные работы или разрабатываем стратегии для субъектов Федерации, где руководителями служат наши выпускники, в том числе выпускники программы DBA (например, в Костромской области).

Первые российские школы бизнеса отметили свое 20-летие. Каковы их достижения? Существует ли специфическая российская модель школы бизнеса?

Главное достижение – это становление бизнес-образования в России, которого раньше практически не было. Это выпуск многих тысяч профессионалов в области бизнеса с различной специализацией. За 20 лет был накоплен большой опыт обучения бизнес-образованию, подготовлено немало учебников, пособий, российских кейс-стади, учебных планов, методик и т.д.

В целом мы учимся у передовых западных школ, но пока ни одна школа бизнеса России, на наш взгляд, не приблизилась к уровню лучших западных школ, например к первой тридцатке¹. Они существенно превосходят нас в умении преподавать, в подготовке к преподаванию, на деле используют активные методы обучения, вовлекая слушателей в обсуждение тех или иных вопросов, стимулируя их инициативу. Их учебники несопоставимы по уровню с нашими учебниками, они состоят из десятков глав, и кафедра выбирает, какие из глав (например, учебника по финансам) изучать в этой школе. В последнее время кроме собственно стандартного учебника к нему имеется обычно часто меняющееся интернет-сопровождение с примерами и задачами. Несопоставим с нами и уровень методической работы, когда по тому или иному курсу есть специальное пособие для преподавателя, специальное пособие по слайдам, по задачам, по кейсам. И по каждому предмету существует несколько более или менее равноценных высококачественных учебников, из которых кафедра может выбирать.

У нас ничего этого нет. Мы недостаточно требовательны к преподавателям, например, к их знанию английского языка, знакомству с ведущими западными учебниками и т.д. Мы не обучаем преподавателей специальным компьютерным программам, резко облегчающим их труд при подготовке к лекциям и т.д. На Западе другое отношение к преподавателям. Каждому из них обычно выдают компьютер за счет школы, покупают литературу, выписывают соответствующие журналы. Отдельные прикладные экономические журналы или газеты бесплатно рассылаются преподавателям, чтобы примеры из этих печатных изданий они могли использовать в преподавании. Каждый самостоятельный преподаватель, например профессор, имеет отдельный кабинет с серьезной профессиональной библиотекой по своему предмету. Их профессора намного шире, чем мы, связаны с практикой, ведут научную работу по грантам, почти всегда занимаются консультативной работой, многие из них выходцы из компаний. Поэтому нам еще расти и расти. На наш взгляд, лучшие российские бизнес-школы сегодня находятся на уровне средних массовых бизнес-школ западных стран.

У нас есть ряд традиционно слабых мест. Мы злоупотребляем лекциями без обратной связи со слушателями. На лекциях даем новые знания, в то время как в западных бизнес-школах стараются сделать так, чтобы слушатель познакомился с темой до лекции из заранее распространенной «раздатки». Часто им предлагается кейс-стади, который слушатели обсуждают до лекции, а на лекции происходит частичный разбор кейс-стади с участием слушателей и комментариями преподавателей. В наших лучших бизнес-школах уже привыкли к «раздатке», что можно считать большим достижением, поскольку раньше и этого не было, но активные методы у нас все-таки применяются крайне слабо.

Наши слушатели перегружены аудиторными занятиями и не имеют времени для серьезной самостоятельной работы. Мало кто из них привык работать с книгой в библиотеке, ее почти не посещают, в то время как на Западе библиотеки всегда заполнены слушателями. Ставка на самостоятельную работу лучше всего осуществляется в Англии, в Кембридже и Оксфорде, где невозможно представить себе обучение без практически ежедневного посещения библиотеки. Когда мы с Т.Шаниным создавали совместно с Манчестерским университетом школу экономических и социальных наук в составе нашей академии, главным требованием с английской стороны было наличие международной библиотеки, построенной по западному образцу. При спонсорстве Сороса нам удалось, выписав английского специалиста, создать такую библиотеку, где имеется компьютерная часть, связанная с библиотеками Англии, где можно «вызвать» любую книгу и где всегда много наших слушателей.

В наших школах бизнеса не принята групповая работа студентов без преподавателей, как это практикуется в Гарварде, где в общежитии, где живут студенты, есть специальные комнаты для таких занятий. И за время обучения студенты перемещаются из групп в группы с тем, чтобы бизнесмены больше обогащали друг друга. В любом зарубежном университете есть комнаты для самостоятельной работы студентов. У нас ничего подобного нет.

Есть предметы, которые в российских бизнесшколах особенно плохо ведутся. К таким предметам можно прежде всего отнести эккаунтинг, по которому у нас нет профессиональных степеней, как на Западе, например, степень CPA. Или другой пример – сертификат Public Accounting в США, для получения которого необходимо к высшему образованию прибавить еще четыре года обучения, сдать 18 экзаменов и два итоговых, изучить соответствующее количество курсов, иметь минимум трехлетний опыт работы на определенных должностях, предоставляющих практику такого эккаунтинга. Только после этого вы можете быть сертифицированным специалистом CPA. Есть профессиональные степени финансов, маркетинга и т.д. Кстати, очень плохо в России преподается маркетинг, нет ни одного приличного учебника или учебного пособия. А ведь это самое слабое место наших компаний – умение продать продукцию.

Крайне плохо обстоит у нас дело и с постановкой обучения курсов по выбору. Мы пытаемся сверху навязать слушателю то, что ему следует изучать. Его выбор играет минимальную роль в обучении. На Западе это не так. Начиная со студенческой скамьи, студента приучают к самостоятельному выбору предметов, которые он хочет изучать, профиля специализации и т.д., при этом в процессе обучения слушателю предоставляется право менять специализацию.

Большой недостаток, на наш взгляд, – отсутствие у нас кредитной системы проверки знаний и подмена этой кредитной системы устными экзаменами, с помощью которых трудно проконтролировать знания, в отличие от письменных работ по каждой ключевой теме. В бизнес-образовании мы мало используем дистанционные методы обучения, которые предоставляют широчайшие возможности контроля за работой студентов – можно проследить, сколько минут он читал те или иные разделы учебника, сколько раз обращался к тому или иному кейсу или параграфу и т.д. Дистанционное обучение могло бы органически включиться в «ткань» обучения и принести большую пользу. И на предварительных этапах такое обучение, затраты на которое в разы меньше, могло бы резко расширить базу людей, которые заинтересованы получить дополнительные знания.

На наш взгляд, какой-то эффективной специфической российской модели школы бизнеса не существует. И лучшие наши программы бизнеса – это совместные программы с зарубежными университетами. В Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ лучшими программами можно считать совместную программу с Калифорнийским университетом, слушатели которой еще десять лет назад после ее окончания получали зарплату, превышающую 3 тыс. долл. в месяц, и Кингстонскую программу с одним из новых университетов Великобритании, школа бизнеса и права которого считается лучшей среди новых школ бизнеса своей страны. Не случайно по рейтингам эти школы всегда занимают высокие места, а в конкурсах, которые проводились в России по решению бизнес-задач, слушатели этих школ обычно оказываются на первых местах.

Тем не менее в России есть одна положительная особенность бизнес-школ – это состав слушателей. По программам МВА обучаются не вчерашние бакалавры, не имеющие никакого опыта бизнеса, а, как правило, бизнесмены, уже три – пять лет занятые бизнесом. Будучи научным руководителем Высшей школы корпоративного управления, слушатели которой защищали свои работы по программе МВА в Швейцарской бизнес-школе, Европейском университете и Европейской школе международного бизнеса в Париже, я входил в программные комитеты этих школ, присутствовал на защитах вместе с американскими, английскими, немецкими и даже австралийскими профессорами и могу свидетельствовать, что наши слушатели, как правило, получали более высокие оценки, чем их западные коллеги, так как превосходили их в практическом опыте. Именно это является преимуществом наших школ.

Какими способностями и ресурсами должна располагать современная бизнес-школа, чтобы обеспечить конкурентоспособность на рынке образовательных услуг?

Каждая бизнес-школа должна иметь определенную нишу в бизнес-образовании, какую-то специализацию, тесную связь с предприятиями и организациями, которые этим делом занимаются. Обратимся к опыту школы по информационно-технологическому менеджменту, которую возглавляет А.Соколов. По рейтингам она является лучшей в этой области и постоянно входит в десятку лучших бизнес-школ России по рейтингу журнала «Секрет фирмы». Это пример тесной связи с различными организациями, занятыми данным бизнесом. Ее недостаток в том, что в школе представлено только дополнительное образование, нет своего бакалавриата, который в перспективе мог бы составить определенную базу тех слушателей, которые придут в эту школу получать дополнительные знания. Это очень специфическая ниша, требующая, естественно, специальной программы привлечения серьезных специалистов в этой области.

Преимуществом действительно обладают те школы, которые имеют и бакалавров, и магистров, и дополнительное профессиональное образование в виде повышения квалификации, профпереподготовки, MBA и «Executive MBA». Такие комплексные бизнес-школы более эффективны. В нашей академии примером тому могут служить Институт бизнеса и делового администрирования, возглавляемый С.Мясоедовым, и Высшая школа корпоративного управления во главе с С.Календжяном, кстати, выпускником программы DBA.

Для школы крайне важно иметь хорошую ассоциацию слушателей, через которую можно решать множество вопросов. Работа ассоциации выпускников – важнейшая составная часть работы нормальной школы. В западных бизнес-школах это приоритетная область, на которой все строится. Даже выбор нового декана не обходится без авторитетного мнения этой ассоциации. У нас, к сожалению, часто просто нет ассоциации, а если формально она и существует, то серьезной работы не проводит, своего помещения и собственных средств не имеет и т.д. Так, Школа экономики и бизнеса, которая 21 год вела совместную программу сначала профпереподготовки, а потом MBA с Калифорнийским университетом «East Bay», опиралась на своих выпускников и не проводила какой-либо рекламной кампании по привлечению слушателей, ее выпускники обеспечивали прием 100 человек в год, несмотря на достаточно высокую плату за обучение.

Однако самое главное в любой школе – это, во-первых, руководитель, от которого наполовину зависит успех, и, во-вторых, профессорско-преподавательский коллектив. Должен быть сильный костяк профессоров и преподавателей, обеспечивающих основные курсы и являющихся первоклассными специалистами в избранной области. С этими людьми необходимо постоянно работать, предъявлять новые требования и, конечно, хорошо оплачивать их труд.

Каждая программа должна быть как бы на хозрасчете, и ее расходы должны оплачиваться за счет тех средств, которые эта программа дает. Это, прежде всего, средства платы за обучение, а также средства от консультирования предприятий и организаций. Очень важно, чтобы средства от обучения в основном распределялись между работниками, которые ведут эту программу, прежде всего профессорско-преподавательским составом, при минимальном числе административных и подсобных работников и минимальном отчислении средств на содержание центрального руководства. На наш взгляд, отчисления нецелесообразно поднимать выше 20 – 25%, с тем чтобы 75 – 80% оставалось в распоряжении программы или школы для совершенствования учебного процесса, улучшения условий обучения и достойной оплаты труда преподавателей.

Кроме того, очень важно сочетать проведение занятий бизнес-школ с корпоративными программами на базе крупных организаций с выездом преподавателей в эти организации. Такие корпоративные программы могут быть экономически более эффективными, поскольку они должны концентрироваться на конкретных проблемах, которые есть в этой организации. Занятия должны проводиться более целеустремленно и должны быть нацелены на решение главных задач, которые стоят перед работниками, проходящими обучение.

В целом достижения бизнес-образования в России за 20 лет можно оценить достаточно высоко. Безусловно, это не провальная область, которых достаточно в нашем социально-экономическом развитии. Тем не менее нерешенных проблем и особенно нереализованных возможностей в нашей области еще много. Надо работать, работать и работать…

¹ Несколько раз в летние месяцы я работал визитинг-профессором лучших западных бизнес-школ, вел занятия и в Гарварде, и в Sloan Business School, и в Стэнфорде, и в бизнес-школе Дюкского университета, и в Лондонской Business School, и в Фонтенбло, и в ряде других, используя свое сотрудничество для того, чтобы изучить постановку бизнес-образования в этих школах. Я много посещал занятия своих коллег, естественно, с их согласия, приглашал их на свои занятия по эконометрике, которые обычно довольно высоко оценивались и слушателями, и руководством этих школ. Поэтому я знаком с уровнем их образования, с уровнем кадров.