Об инвестициях в человеческий капитал как залоге прорывного развития экономики в последние несколько лет говорят часто. И в самом деле мысль кажется логичной: экономику делают люди, а раз так, то кадры решают все, тем более что Россия уже не просто стоит на пороге кадрового голода — он правит бал. Но вот что интересно: все эти разговоры крутятся вокруг темы ответственности государства. О том, какую лепту вносит в это дело бизнес, как-то молчат. А зря.
Роль государства в самом деле велика. Известно, что от временной нетрудоспособности Россия теряет ежегодно примерно 4% ВВП. Эту цифру никто серьезно не проверял, но она кочует по разного рода докладам. Из нее обычно делается вывод, что государство должно усилить сферу здравоохранения, инвестиции в бесплатную медицину, создать качественную систему добровольного медицинского страхования… Кто с этим поспорит? Но куда реже поднимается тема появления самой временной нетрудоспособности. Как-то остается в тени, что в России (если сравнивать с другими развитыми странами) процент сотрудников, работающих по ненормированному графику, самый высокий. А вот процент компаний, предоставляющих в соцпакете не только медицинское страхование и спортивные абонементы, но и возможность этим всем воспользоваться, напротив, низок. Очень часто компании негласно запрещают сотруднику болеть более трех дней в месяц, просто не оплачивая, в нарушение закона, лишние дни. При этом профсоюзы в России, которые могли бы поставить все эти вопросы, чаще всего молчат, кстати, к немалой радости самих работников, поскольку известно, что офисный «планктон» в России молод, он чувствует в себе «драйв» работать больше, а то, что силы небезграничны, еще не осознал.
Не все однозначно и в образовании «планктона». Современному бизнесу нужны кадры, и он предпочитает готовить их на рабочем месте. На государство, конечно, постоянно кивают — почему система вузов так отстает от жизни, когда начнется подготовка специалистов, чтобы прямо сразу брать их в офис, — но в глубине души работодатель думает: «Все равно придется доучивать». Хороший пример — формирование под государственным патронажем одной из крупных частных бизнес-школ. Сначала государство потратило массу усилий, чтобы найти инвесторов, которые вложились бы в этот проект. Потом в этой школе появились чрезвычайно высокие расценки на учебу. Причем безо всяких гарантий, что образование будет на уровне западных, аналогичных по цене вузов…
Что же касается сфер фундаментальной науки и инженерного корпуса — здесь обновления незначительны, потому что кадровый задел советского времени еще не выработался окончательно.
На сегодня мы имеем парадоксальную ситуацию: те, кому нужны кадры (работодатели), не показывают особенного интереса к их формированию, а те, кто «в ответе за все» (государство), что-то делают, но постоянно получают тычки за то, что делают «мало».
Эксперты часто называют причину такого положения дел — неустойчивый рынок труда в России. В нем многое решает миграция, которая создает иллюзию неисчерпаемости рынка труда. В самом деле на место зарвавшегося москвича (вариант — жителя областного центра) всегда найдется провинциал без завышенных запросов. Но это именно иллюзия. Резерв практически исчерпан. Провинция в России опустошена — и в человеческом смысле, и в смысле образовательного потенциала, ведь советская система тоже не вечна, старые учителя уходят. А на ближнее зарубежье надежда если и есть, так только в плане неквалифицированной рабочей силы. И то по мере улучшения экономической ситуации в республиках (к этому идет) поток мигрантов снизится.
«Большинство миграционно мобильного населения в расцвете трудовой активности уже эмигрировало из стран Балтии и СНГ в Россию. Политически-правовые изменения в этих странах СНГ сделали более толерантными отношения титульных наций к этнически российской части населения, — считает сенатор Валерий Кадохов. И добавляет: — Первая волна мигрантов из бывших советских республик имела качественно привлекательную структуру — наиболее работоспособный возраст и относительно высокий образовательный и квалификационный уровень. К сожалению, использовать это как фактор модернизации и развития российской экономики не удалось. Не ставилось такой задачи».
Но удается ли сегодня использовать миграционный фактор по-умному? Взять такой вопрос, как подбор кадров для крупной стройки. Автору этого материала известна ситуация на нескольких серьезных стройках в Сибири, для которых кадры, и в немалом числе (до 10 тысяч человек), приходилось подбирать по крупицам по всей России. Менеджеры каждого из таких проектов рассказывают о трудностях, с которыми они сталкиваются, общаясь с милицейскими и миграционными властями (пресловутую прописку никто не отменял, как и квоты на мигрантов, которые ретивые чиновники могут непринужденно распространять на мигрантов внутренних), а сами рекрутируемые повествуют о повсеместных нарушениях договоренностей: жилья нет, бытовые условия не те, и зарплату выплачивают с задержками именно тем, кого сорвали с насиженных мест — мол, деваться им все равно больше некуда.
Что касается Сибири, спор о том, сколько ей нужно людей, так и не окончен. Одни полагают, что Сибирь надо «заселить», другие — что все можно освоить вахтовым методом, радикалы, наконец, вообще призывают отказаться от какой-либо миграционной политики, мол, где люди будут в состоянии жить, туда сами приедут, а не приедут, так нечего и тянуть. Точно такие же споры идут и вокруг заселенности российского села: есть те, кто ратует за возрождение непременно всех заброшенных деревень, другие полагают, что интенсификация сельского хозяйства сделает ненужным пребывание людей в деревнях.
Что ж, пока мы имеем то, что имеем: масса народу в Москве кормится тем, что предлагает возле метро листовки или торгует никому не нужными вещами в поездах. Эти люди и сами не хотят учиться, и их никто не собирается учить, в то время как на заводах реально некому работать, это вам подтвердит любой промышленник.
«Дальнейшее развитие системы профобразования в немалой степени определяется эффективностью частно-государственного партнерства, и задача законодательных собраний регионов — помочь сформировать его правовую базу», — сказал в свое время Владимир Путин, тогда еще президент России. Слова сказаны довольно давно, государственно-частное партнерство не развивается. В чем причина? Комитет Госдумы по образованию и науке видит причины в низкой мотивации со стороны государства. Так, эксперты комитета указывают, что бизнес за обучение сотрудников фактически не получает налоговых послаблений. В результате в российских компаниях тратят на обучение всего 0,7% дохода компании, тогда как в развитых странах эта цифра достигает 10-12%. Но если вычесть из этих рассуждений налоговый фактор и заменить его сказанным, то есть надеждой работодателя на «нового» мигранта, картина станет совсем удручающей. Похоже, бизнес не заставить играть с государством в эти игры, он возьмется за ум, когда «припрет», а тогда будет поздно?
Пока государство, видимо, решило не слишком «давить» на бизнес. Разговоры о том, что он должен «больше вкладываться» в образование, пока остаются разговорами. Власти считают, что миграционный задел все-таки не исчерпан. В одном из недавних выступлений президент России Дмитрий Медведев акцентировал, что в России необходимо создавать условия для трудовой миграции своих граждан при контроле за внешней миграцией. Глава государства подчеркнул, что напряженность наблюдается в тех регионах РФ, где высока безработица и власти не создают дополнительных рабочих мест. Но, как считает ректор Российской экономической школы Сергей Гуриев, «федеральные миграционные программы вряд ли способны помочь переселению миллионов людей. В ряде случаев чиновникам не удавалось правильно предсказать динамику регионального развития: программы ориентировались на вывоз людей из регионов, в которых впоследствии имели место экономический бум и нулевая безработица». Похоже, бизнесу не уйти не только от повышения финансирования образования, не только от создания более человеческих условий труда, но и от формирования собственной миграционной политики. Собственно, мы это и видим — скажем, для будущей стройки Эвенкийской ГЭС на севере Красноярского края уже затеяна настоящая и миграционная, и обучающая программа, причем силами частного бизнеса. Поскольку бизнес долго жил старым багажом, похоже, процесс начинается уже на наших глазах, дальше тянуть нельзя.